Сегодня мы хотим познакомить вас с военнослужащим в отставке Юрием Хмелевских, который прошел горнило афганской войны, получив два ордена Красной звезды и медаль за отвагу в 1986 и 1988 годах. Военным Юра мечтал стать с детства, и его мечте суждено было сбыться.
Служил прапорщиком-комендантом в одной из оренбургских военных частей, когда пришла разнорядка, что нужен техник части в Афганистан. Таких в оренбургской части было двое, но один внезапно заболел, а второй испугался, за него прибежала просить жена. В итоге, в Афган отправился 31-летний Юрий Григорьевич, на тот момент у него уже была супруга и двое детей - сыну 2,5 года, дочери - 5 лет. Страшно было оставлять семью, но ничего не поделаешь - комсомольцу и члену партии не пристало "пятками назад"... С мая 1986 года по сентябрь 1988 года - 28 месяцев - он провел под Кандагаром.
На тот момент уже было ясно, что там идет настоящая война, но в штабе округа направленец говорит "Не волнуйся, будешь служить либо командиром комендантского взвода, либо адъютантом". С Оренбурга тогда в Кандагар я ехал один, а с округа летело девять прапорщиков. Прилетели в Кабул на пересылку - восемь человек остались там, а мне сильно "повезло" - отправили в Кандагар - командиром гранатометно-пулеметного взвода в горы на батальон, дали в подчинение 32 солдатика, так и началась служба, - вспоминает Юрий Григорьевич. - Сопровождали колонны, выставляли блокпосты, ходили в рейды. Уже через неделю попал под первый обстрел в кишлаке Гундиган (в составе той самой 9-й роты), который со стратегической точки зрения был очень удобен для "духов" и считался самой страшной точкой в Афгане. Мы их оттуда "вышибли", поставили свою заставу. Кишлак представлял собой сплошные развалины, на этой заставе в горах мы все время и были, нашу точку обстреливали практически ежедневно - днем минометный огонь, ночью - с воздуха. Блиндажи строили из нескольких рядов снарядных ящиков, набитых камнями и песком, к арыку из-за обстрела не подойдешь, поэтому воду привозили, она была молочного цвета из-за большого содержания хлорки. Первую медаль получил, когда "духи" нас подперли, пришлось отбиваться, прикрывать роту, чтобы ребята могли отойти, были большие потери. Другой раз нас кинули под Кандагаром в кишлак Ханжа, но мы немного ошиблись и напоролись вплотную на "духов", они уничтожили полроты, много было раненых. На любой операции мы потом старались отомстить за погибших товарищей. Второй орден вручали уже после возвращения в Советский Союз в 1989 году, я даже не знал, что меня представили к награде.
На память о службе у Юрия Григорьевича остались 47 гильз по числу убитых им боевиков. В его 4-й взвод направляли самых боевых ребят, которые чем-то провинились, так сказать на исправление, не случайно командира взвода величали Григорьич, а духи - "Шайтан-Юра". В итоге, из Афгана ни один из бойцов этого взвода не уехал без награды, командир постарался. Григорьич и сам три контузии при подрыве БТР перенес на ногах, так как на лечение в госпиталь за почти сто километров от точки вывозили лишь сильно раненых, ехать приходилось через весь "духовский" район под обстрелом.
Отношение местных жителей к советским солдатам было весьма неоднозначное. Днем они с тобой могут обниматься, товары продавать, а ночью по тебе же стрелять, мины расставлять. Чтобы колонна безопасно прошла, приходилось ходить в кишлак договариваться с аксакалами. Если саперы вдруг с собаками обнаружат мину, опять на разговор приходится старейшин собирать и под стволом по обочине проводить, где, как они утверждают, нет мин. Дошли кишлаковцы до того места, где саперы замыкатель обнаружили, и встали, пришлось самим же его и снимать.
Может и жестоко поступал, но другого выхода не было, ведь могли наши ребята погибнуть. А для местных это заработок, кругом война идет, виноградники, все разбито, жить не на что. Вот они мины и ставят, а "духи" им за это платят. За каждого подорвавшегося свои расценки, в зависимости от звания. Моя жизнь, например, стоила 120 афганей - на наши деньги тысяч 50. Когда попал в Афган, для меня через месяц дошло, что там нам нечего было делать. Столько ребят полегло. За что? - вздыхает герой. - Поражало, что идет война, кругом сплошные развалины, рытвины, а вдоль всей дороги сплошные торговые ряды - продавали не только что сами вырастили... Мы в Советском Союзе такого изобилия не видели - импортные сигареты, аудио-, видеотехника, караваны с Пакистана и Ирана шли постоянно, в том числе с оружием. Жене оттуда платки привез в подарок, но главное, джинсовые костюмы, так называемые "варенки", которых в Советском Союзе подавно не было, часы, магнитные браслеты. Там даже в аптеке все было.
Когда в августе 1988 года советские солдаты покидали кишлак, мирные жители, со слов героя-афганца, на своих ишаках пришли их провожать, принесли корзины с фруктами. А вот на родине встречали не с распростертыми объятиями. У многих участников тех событий осталась обида на государство, которое кинуло их на эту бессмысленную войну, за которую многие отдали свои жизни. Например, Хмелевских не без боя добился после возвращения на родину получения квартиры.
Получилось, что мы уезжали в Афган из одной страны, а приехали совсем в другую, многое поменялось - и в армии, и на гражданке. Исчезла стабильность, - продолжает прапорщик Хмелевских. - Трудно было адаптироваться. На войне все оказалось намного честнее, человек там моментально просвечивается, сразу видишь, кто с тобой рядом. С теми, с кем там служили, благодаря Интернету общаемся до сих пор - друзья есть даже в Армении, Азербайджане. У меня во взводе было 13 национальностей. Я год после Афгана не мог спать, когда тихо, привык, что если часовой в положенное время не произвел прострел, значит, либо уснул, либо что-то случилось. Мне 31 год был, и то в сердце после тех лет кусок льда остался, а каково было пережить те страшные события 19-летним солдатикам, поэтому некоторые "плохо закончили". Я год на машине на обочину боялся съехать, вдруг нарвешься...
По стопам отца пошел и сын Юрия Григорьевича - побывал в Чечне, Донбассе. Внукам дед особенно не рассказывает про события тех лет, но на праздник с гордостью надевает орденоносный пиджак.
Главное, чтобы сейчас опять нигде никакая война не развязалась, чтобы наши дети и внуки в нее не ввязались, - заключил собеседник.
